| Накануне, 23 декабря, на свободу вышли участницы панк-группы Pussy Riot Мария Алехина и Надежда Толоконникова. Они были выпущены в рамках широкой амнистии, объявленной к 20-летию российской Конституции. Активистки находились в заключении с весны 2012 года. Мария Алехина, освободившаяся первой, заявила, что отказалась бы от амнистии, если бы могла, поскольку не считает ее гуманным актом. Участница Pussy Riot отметила, что по амнистии «не освобождается и десяти процентов заключенных», а в тюрьмах останется большое количество беременных женщин и матерей. Вечером того же дня «Лента.ру» поговорила с Алехиной.
Выйдя из нижегородской колонии, Мария Алехина отправилась не домой, а к местным правозащитникам — чтобы обсудить ситуацию в ИК-2. Она заявила, что опасается репрессивных мер по отношению к другим заключенным этого исправительного учреждения, и пообещала заниматься их правами в будущем. Похожие вещи в Красноярске говорила и Надежда Толоконникова — по ее словам, вместе с Алехиной они планируют некий правозащитный проект.
В беседе с «Лентой.ру» Мария Алехина рассказала о том, что в исправительной колонии ей часто бывало страшно — из-за бессилия «перед общим порядком вещей, в котором люди предают друг друга, хотя вчера они ели из одной тарелки». При этом активистка сказала: «Для меня что есть этот забор, что нет его», — и отметила, что у нее была «репутация человека, который ищет нарушения». Участница Pussy Riot заявила, что после акции в храме Христа Спасителя не была готова к аресту. «И тем лучше: я это [заключение] прожила полнее», — добавила она. Мария Алехина вообще с наибольшим интересом рассказывала о порядках в колонии и своих правозащитных планах, нежели о деятельности панк-группы и личных отношениях.
В ночь с понедельника на вторник Мария Алехина вылетела в Красноярск, чтобы встретиться с Надеждой Толоконниковой. «Лента.ру» взяла интервью у Алехиной в самолете.
«Лента.ру»: Почему ты сразу после освобождения решила поехать к нижегородским правозащитникам?
Мария Алехина: Я хотела понять, как мы можем завершить то, что начали. Мы проделали такой нехилый объем работы, поговорили с 30, наверное, заключенными, записали их слова на диктофон, пересняли кучу расчетных листов и других доказательств [махинаций на производстве в колониях]. Я хотела узнать, в какие сроки [правозащитники] смогут перевести эти доказательства в бумажки, а я — связаться с девочками, чтобы они им подкинули новых заявлений. Потому что я дала слово не оставлять заключенных, они на меня надеются.
Как они себя чувствуют после разговоров с правозащитниками?
Не то чтобы страх [перед администрацией]; я вижу, что они очень хотят довести дело до конца, хотят результата. Они впервые поверили. Впервые человек, который уже сидел четыре года, ждет результата, а я чувствую, что от меня этот результат зависит.
Почему ты стала заниматься правами заключенных?
Я видела две колонии, и в Березниках, например, была такая ситуация: когда я вышла из одиночки, через актив, через осужденных, плотно работающих с администрацией, была дана установка всей зоне: вообще не приближаться к Алехиной! Интервью полностью на Ленте.ру |
