«Газета.Ru» поговорила с освободившимся участником массовых беспорядков на Манежной площади. Леонид Панин рассказал, как оперативники посадили его в одну камеру с дагестанцем — фигурантом дела об убийстве Егора Свиридова, как он выживал в тюрьме и почему гордится дракой с ОМОНом на Манежной площади.

С так называемым «узником Манежки» 34-летним Леонидом Паниным мы встретились возле метро «Медведково». Два года назад он оказался на одной скамье подсудимых с нацболами Игорем Березюком, Кириллом Унчуком и Русланом Хубаевым, а также «беспартийным» Александром Козевиным.

В отличие от своих подельников Панин признавал свою вину, говорил в суде мало, поэтому о нем известно немного: был тренером в спортивном клубе, преподавал славяно-горицкую борьбу, ранее судим за побои.

В суде он не выделялся, производил впечатление недалекого парня с постоянной идиотской улыбкой. Однако при встрече это оказался очень спокойный бритоголовый мужчина, улыбка на его лице появлялась редко. «Я специально не стриг волосы, чтобы не выглядеть брутально», — вспоминал он себя в суде.
В октябре 2011 года Тверской суд Москвы приговорил его к двум годам колонии общего режима.

На свободу он вышел на четыре месяца раньше, 27 ноября 2012 года. «Я вышел ровно в свой день рождения, Саша Козевин выскочил на один день раньше меня, — рассказал он.

— Саша сейчас лежит в больнице с желудком. Я ему вчера позвонил, спросил, не хочет ли он тоже подойти, но он сейчас болеет».

На встречу Панин согласился сразу, но по пути в кафе заметил, что журналистов не любит. «Я вообще людей не люблю очень, — пояснил он позже. — У меня такое деление людей идет, и журналисты попадают не в лучшую часть. Очень малая вероятность встретить журналиста, в котором я увижу энергичность, запал и что-то такое-эдакое. Я же понимаю, что существует образ, в который я должен попасть, три-четыре варианта. С большей вероятностью, я посмотрю на статью, и мне станет грустно. Я могу пару вещей исправить, но понимаю, что другую не напишут. Но все меняется.