— В том, что касается меня лично, я не рад происходящему. Мне совсем не хочется быть глашатаем и знаменосцем чего-либо. Еще меньше мне хочется, чтобы эта коллизия преподносилась на личном уровне: президент оскорбил профессора, профессор ответил президенту… Но при этом я рад за саму тему дискуссии, это отличный повод поговорить о защите Арктики. Пускай идея, что мы вдруг от какой-то территории должны отказаться, среднему россиянину покажется совершенно дикой. Вот появился такой причудливый профессор, который эту идею вбросил. Потом кто-то еще скажет, через три-пять лет начнут обсуждать мораторий на нефтедобычу, а через 10—15 лет все так и будет: Арктика станет заповедной зоной. Как Антарктика, где запрещается хозяйственная и военная деятельность, а разрешаются научная деятельность и туризм. Есть объективные законы глобальной среды, и никакие суверенные амбиции не способны противостоять экологической катастрофе, которая нам грозит именно из Арктики. В будущем нам все равно придется смириться с тем, что там надо будет остановить нефтедобычу, но это, боюсь, произойдет уже после пары серьезных аварий.

— Вы говорите, обыватель не понимает, почему надо вдруг отказаться от части своей земли. Так почему?

— Во-первых, Арктика за пределами суверенной территории и территориальных вод — не «наша земля». У нас просто есть там право на экономическую деятельность. Оно дано нам международными договорами и точно так же может ограничиваться международными договорами. Во-вторых, Арктика не только кладовая природных ресурсов, но и экологическая пороховая бочка, источник всевозможных проблем: для климата, для жизни, для экономики России. Мы же первыми и испытаем последствия нефтяных разливов. Если же говорить о глобальном потеплении, для России оно будет абсолютно катастрофическим: наши северные территории превратятся в болота. В чисто практическом смысле мы должны первыми ратовать за сохранение экологической чистоты Арктики.

И в-третьих, Россия — великая держава. Великая держава отличается не только тем, что позволяет себе брать столько, сколько может, но и тем, что ответственно ведет себя на мировой арене. И это отличная возможность для России проявить ответственность, отказаться от сиюминутных интересов ради долгосрочной глобальной выгоды. Репутационный выигрыш будет несравненно больше тех смехотворных денег, которые мы можем получить от нефтяного освоения Арктики… У нас сегодня происходит сакрализация нефти: мы молимся на нефть, и вдруг нам кто-то предлагает отказаться от новых месторождений. Нам надо открыть свое сознание, понять, что национальные интересы России шире интересов «Газпрома» и шире территориальных амбиций. Все сказанное, естественно, относится и к Америке, Канаде, Норвегии, Дании, которым надо заключить своего рода пакт о ненападении и превращении Арктики в заповедник.

— Но пока эта идея, как мы видим, вызывает протесты.

— Вода камень точит. Надо выступление за выступлением, раз за разом внедрять эту идею хотя бы в просвещенную часть общества: ей тоже чужда идея, что Россия должна вдруг от чего-то отказываться. Очень сильно задевает людей слово «суверенитет», которое я употребил в своем первом комментарии в Фейсбуке. Суверенитет — болезненная тема для российского массового сознания и для руководства страны. Современная Россия ведь молодое, не устоявшееся с 1991 г. государство. Мы вышли из Советского Союза с очень слабым чувством собственной идентичности и неуверенностью относительно собственных границ. Поэтому так болезненно звучит тема Курильских островов, Калининграда, теперь вот Арктики… Но я хочу подчеркнуть, что я не призываю нарушать суверенитет Российской Федерации, речь идет только об ограничении деятельности в исключительной экономической зоне, которое равным образом касается всех арктических стран.

— Гринписовцы сейчас потому сидят в СИЗО Мурманска, что своей акцией попали в две больные точки — суверенитет и нефть?

— Да, и еще в «Газпром». Реакция наших властей совершенно детская: они словно пацан во дворе среди старших мальчишек, где важно не показать свою слабость. Боятся недостаточно жестко реагировать: на Pussy Riot, на закон Магнитского, на «Гринпис»... Бей сильнее, чтобы боялись. Оставили бы российские власти эту акцию «Гринпис» без внимания — так гораздо проще было бы им же. «Гринпис» уже вешала баннер на «Приразломную», и мир не рухнул! В прошлом году вешали: тогда баннер сняли, активисты попили чаю с нефтяниками и уплыли, и все об этом забыли. А теперь весь мир говорит об этом инциденте.

© Из архива С. Медведева

— Вы же не эколог, вы политолог...

— Да. Я мимоходом в комментарии в Фейсбуке упомянул о существовании такой идеи: создать международную заповедную зону в Арктике. Но затем, когда пошла такая сумасшедшая раскрутка моего коммента, пришлось эту идею защищать всерьез, поскольку я ее действительно поддерживаю.

— А как так получилось, что ваш комментарий в Фейсбуке до самого Путина дошел?

— Мне сложно об этом судить, тут какие-то каскадные эффекты интернета, когда один камешек может вызвать лавину. Видимо, в одной из веток Фейсбука сидели какие-то сильно не любящие меня люди. Они зацепились за мой комментарий о суверенитете и решили донести по инстанции. Это попало в структуры ЛДПР, легло на стол к Жириновскому. Тот увидел в этом хорошую тему для пиара и поднял на заседании Госдумы вопрос о том, чтобы уволить меня из Высшей школы экономики. «Единая Россия» присоединилась, и уже на встрече Путина с ее активистами прозвучал этот вопрос. Путина он, кажется, задел: он дал развернутый ответ минут на пять. Вот так за 48 часов комментарий в Фейсбуке превращается в стратегическое заявление президента.

— Вы обижены за «придурка»?

— Ничуть. С кем не бывает, сказал человек в сердцах. И потом, этого комментария нет в стенограмме на сайте Кремля, так что обсуждать здесь нечего. Гораздо важнее суть дела, борьба за Арктику и освобождение активистов «Гринпис».

— Для вас Арктика — это что-то личное?

— Да, конечно. Я впервые там оказался в возрасте 17 лет: поехал на практику на первом курсе. Я прилетел на Чукотку и влюбился в эти пространства, в этот снег, этот ветер. Настоящая романтика в духе Джека Лондона и Рокуэлла Кента. В результате я три года подряд ездил туда на четыре-пять месяцев. С тех пор я все время возвращаюсь в Арктику: был и в Гренландии, и в канадской части. Каждый год уже восемь лет подряд я вожу студентов ВШЭ в летнюю школу в Лапландию, мы живем на биостанции в тундре, ходим в сопки, ездим на фьорды и говорим об экологических проблемах цивилизации. В том числе совершенно спокойно обсуждаем вопрос передачи Арктики под международную юрисдикцию. Делаем на эту тему проекты. Эта идея много лет обсуждается мировым экологическим и политологическим сообществом. Есть аналогичная петиция «Гринпис» под названием «Save the Arctic», ее подписали уже 4 миллиона человек, из них множество россиян.

— Петиция же не только к России обращена?

— Нет, ко всем странам. То, о чем я говорю, вовсе не только к «Газпрому» относится: так же и к Statoil, Shell, ExxonMobil. Это касается всех стран и компаний.

— Как прошел круглый стол в Общественной палате с вашим участием?

— Были хорошие выступления со стороны экологов, но было также приглашено множество представителей власти, и ни один из них не пришел. Как выяснилось, им эта тема неинтересна. Вот, приглашены (достает листок) «Газпромнефть», «Роснефть», «Лукойл», сотрудники Министерства природных ресурсов, Следственного комитета, Генпрокуратуры. Никого из них не было: пришли «Гринпис», WWF, общественные экологические организации, депутаты Госдумы и ученые-эксперты. Так что поговорили между собой.

— Как думаете, вас теперь запишут в ярые оппозиционеры?

— Меня это не слишком волнует. Я себя и так особо не стесняю по части выражения своего мнения. У меня есть много способов это делать: я веду колонку в Forbes, в газете «Ведомости», порой бывают сотни комментариев, где меня обвиняют в русофобии, в нелюбви к режиму. Мне не привыкать. Критика власти — интеллектуальная обязанность любого мыслящего человека. Это часть моей любви к родине. Если бы я жил в Америке, я бы точно так же критиковал американское правительство, американскую нефтяную политику на Аляске. Я не занимаюсь политической деятельностью, я просто ставлю вопросы. Порой — неудобные.