Да, я знаю, что во многих европейских странах фенобарбитал натрия, на основе которого изготавливается корвалол, запрещен. Зато в этих европейских странах, когда вы вызываете скорую по причине острой боли, скорая приезжает к вам с промедолом, с трамалом и еще с кучей каких-нибудь опиатов, которые врач имеет право использовать, потому что он врач. В России запрет фенобарбитала обернется исключительно тем, что мой семидесятичетырехлетний отец не сможет накапать себе тридцать капель корвалола, когда у него заходится сердце, а скорую вызывать не станет, зная, что скорая приезжает пустая, без лекарств. Не знаю, что он будет делать. Наверное, выпьет водки.

Борьба с незаконным оборотом наркотиков в России осуществляется примерно как в том анекдоте, где пьяница искал рубль не под забором, где потерял, а под фонарем, потому что под фонарем светлее. Наркотики в России попадают под запрет не там, где они действительно существуют и где действительно опасны, а там, где их легче учесть. Легко ужесточить учет наркотиков в больницах, потому что там есть уже учет наркотиков. Легко ввести тестирование на наркотики в школах, особенно если посылать в школы тесты на те наркотики, которые вышли у подростков из моды уже лет десять назад. Легко ограничивать использование наркотиков в хосписах, чтобы пациенты хосписов не дай бог не стали наркоманами. Но сколько лет потребовалось, к вящей радости фармкомпаний и варщиков, чтобы ввести на кодеиносодержащие препараты хотя бы рецепты.

На вашем доме, на автобусной остановке возле вашего дома, на дверях школы, в которую ходит ваш ребенок, написано «Легал» и номер телефона. Попробуйте остановить это. Так называемые «легальные наркотики», «быстрые», «соли», «спайсы» ввозятся в страну вагонами и центнерами производятся в не очень даже подпольных лабораториях — легально или почти легально. Известна ли вам официальная причина, по которой Госнаркоконтроль все никак не может быстрые наркотики толком запретить? Причина, говорят, в том, что нельзя точно определить их химическую формулу, слишком много вариаций. Иными словами, государство не может запретить «быстрые», потому что неизвестно, из чего они состоят, и поэтому запрещает корвалол, потому что про него точно известно, из чего он состоит.

То есть вот я, не химик и не биолог, глядя на человека, могу почти безошибочно сказать, что он на «быстрых», а весь Госнаркоконтроль со всей своей королевской ратью экспертов не может отличить химически быстрые наркотики от этилового спирта — прекрасная работа.

«Быстрые» действуют быстро. Люди, особенно молодые, доходят до полного разрушения личности в считаные месяцы. Я видел мальчика, которому мешала голова, и он пытался отпилить ее бензопилой. Видел другого мальчика, который считал свое тело заклинившим космическим скафандром и пытался расковырять «скафандр» ножом. Вас беспокоит статистика подростковых самоубийств? Попробуйте запретить «быстрые», дети прыгают из окон на «быстрых». Я не психиатр и не нарколог, но поведение «белгородского стрелка» Помазуна и поведение убийцы псковского священника Павла Адельгейма кажется мне типичнейшим — «быстрые». А следствие даже не может установить, находились ли убийцы под воздействием наркотиков: нет разработанных методик, чтобы находить в организме человека следы «быстрых». Не разработали эксперты.

Конечно, куда как легче отбирать трамал у моего друга-доктора и корвалол у моего старика-отца.