Интервью с бывшим мировым судьей вышло в журнале "Большой город" в феврале 2012 года. Тогда она рассказала, как устроена работа суда, но не назвала своего имени. Спустя четыре месяца Юлия Сазонова решила назвать себя и рассказать, как выносила приговор Каспарову, роняла ручку на суде Ходорковского, считала омоновцев своими соратниками и почему теперь ей за все это стыдно
— Когда шел первый судебный процесс над Ходорковским, вы кем работали в Мосгорсуде?
— Я была помощником заместителя председателя суда по уголовным делам. Я знала, что дело Ходорковского — резонансное, что оно имеет какую-то политическую окраску, но тогда я действительно считала, что так и должно быть. Нюансами дела сложно было интересоваться — там больше 300 томов, но примерное представление я имела.
Включилась я в это дело на этапе кассационного производства, когда в мою задачу входило обеспечение соблюдения процессуальных норм — то есть чтобы все стороны вовремя получили копии жалоб друг другу. Там же была такая история, что адвокаты хотели протянуть время, чтобы приговор не успел вступить в законную силу и Ходорковский мог избраться — сейчас не помню уже куда, — и тогда бы у него был иммунитет и пришлось бы отменять приговор. Поэтому все адвокаты методично подавали кассационные жалобы листов по сто, и надо было это все срочно размножить — по количеству участников процесса, всем все вручить, проследить, чтобы дело было оформлено надлежащим образом, — и все в срок. Ну вот я этим и занималась.
— Как проходила подготовка к рассмотрению жалобы?
— Все делалось в обстановке полной секретности. Было очень страшно, когда мы забирали дело из Мещанского суда. Мы приехали на трех машинах, там было больше 300 томов дела, как-то распихали их по багажникам. Ехать было очень страшно, хотя от Каланчевской до Богородского Вала, в принципе, по прямой, но мы боялись провокаций — что машину взорвут, начнут останавливать, дело воровать, еще что-то. Поэтому мы неслись как сумасшедшие.
Пока шло кассационное рассмотрение, Мосгорсуд оцепляли ОМОНом с 8 утра. Надо было приехать до ОМОНа, чтобы успеть зайти в суд. Приезжала, заходила и уезжала ночью. И это была, конечно, битва с маститыми адвокатами, они затягивали процесс, а мы пытались все сделать к назначенной дате. И мы уложились.
— А на самом процессе вы присутствовали?
— Я обеспечивала техническую часть сопровождения этого дела, поэтому на процессе по Ходорковскому в кассационной инстанции я была секретарем. Во время слушаний были предприняты серьезные меры безопасности, была заглушена полностью мобильная связь, там постоянно работали сотрудники всяких спецслужб. И «руководство» следило за ходом процесса через какую-то внутреннюю камеру. У меня на столе стоял телефон, который звонил не звуком, а лампочкой. И у меня была задача: если «руководство» понимает, что процесс идет как-то не так, то связь была через меня вот по этому телефону. Но поскольку шло судебное заседание и я не могла встать и сказать: «Знаете, тут позвонили и просили передать...», то был некий условный сигнал — я должна была уронить ручку, что означало — нужен перерыв для консультаций.
|