Я узнал о намерении моей коллеги Жанна Немцова покинуть страну еще некоторое время назад, не от нее. Почему почти все российские СМИ сообщили об этом только вчера вечером, вопрос не ко мне. Например, Евгения Альбац написала об отъезде Жанны в последнем номере New Times, доступном для прочтения, как минимум, с воскресения. 

 Как жаль, что скандальных в хорошем смысле слова текстов на каждый день не напасешься. Но вот сегодня (Максим Миронов о Роснано) и завтра (Жанна Немцова об организованной группе распространителей вируса ненависти с гос-ТВ) в этом плане удались на славу:)

Наша семья приняла решение о переезде в Эстонию. Всем наверное страшно интересно узнать почему. Причин несколько. Первая причина. Я убрала из России свою основную точку уязвимости - детей. Однажды у меня уже пытались отнять детей из-за борьбы за Химкинский лес и я не хочу повторения этой вполне вероятной ситуации, поскольку общественной работой заниматься продолжаю, а как мы все знаем, ни одно благое дело в России не остается безнаказанным.

  Эдуард и Олеся Ганеевы, а также их дочь Катя, получили статус беженцев в Литве. Об этом мне сообщили сегодня сами ребята. Эдуард дожидался решения 6 месяцев, а Олеся и Катя 3 месяца. Литовские власти выдали всей семье постоянный вид на жительство сроком на 5 лет в Литовской республике. Это, как говорят, редкий случай, чтобы россияне получили сразу убежище на столь продолжительный период. Поддержку карельским беженцам оказывала недавно созданная правозащитная организация для политических беженцев Human Corpus.

 Вынесу свой комментарий к этой записи отдельным постом. Легко рассуждать так, как рассуждает Артур, если тебе не нужно перевозить с собой за границу жену/мужа, детей, престарелых родителей (или налаживать заботу о них удалённо), продавать недвижимость, чтобы хватило денег участвовать в эмиграционной программе, перемещать бизнес и т.д. Для молодого хипстера, который размышляет, а не поехать ли поучиться или поработать - это, действительно, никакая не эмиграция. Но для зрелого человека с множеством обязательств и активов это сложное решение, определяющее жизнь на многие годы вперёд.

 "Ах, мне больно и грустно, покидаю сей брег и валю на одну из своих зарубежных вилл". Дико раздражают тексты в стиле "почему я уезжаю из этой отсталой страны". Прям во мне что-то такое пролетарски-злое поднимается. Вот кому эти люди пишут? Учителям, копейки получающим? Сельским казакам, которых чоповцы УГМК прессуют на Хопре? Пенсионерам, лишенным пенсии? Разоренным силовиками бизнесменам, гниющим в тюрьмах? Инвалидам, прикованным к своим подъездам? Кому?

 С начала 90х не существует эмиграции. Все, кто уехал, могут вернуться. Все, кто уезжает, могут вернуться. Это ключевое. Эти отъезды - все что угодно: приключения, новая интересная работа, апшифтинг/дауншифтинг, но не эмиграция.

 Развернутый ответ Natalia Gevorkyan: Ну хорошо давай, как говорит Дмитрий Констинович, на пальцах. Я думал про отъезд дважды. Никогда это не было потому, что мне вдруг становилось душно жить. Первый раз, сразу после прохоровской кампании, когда на меня возбудили уголовку. И все в один момент сказали: ой, не можем помочь. Не получается. И у меня не было даже времени на подумать, меня запихнули пьяного в самолет и отправили в Тель-Авив. Дня через 3 я понял, что нет Никиты, нет друзей, нет ничего, кроме мудацкого моря и фалафеля или хумуса или как там это называется. Через неделю, несмотря на вопли товарищей, я погрузился в обратный самолет и вернулся прямо под международный розыск и подписочку о невыезде. Это – кстати – к вопросу о тексте Зои Световой. Второй раз, когда началась в прошлом году вся эта история, и был момент, когда я сидел в Нью-Йорке, откуда все кажется ооочень уж страшным. А на меня прям пошел централизованный наброс: то одна статья, то другая. То мама сообщит, что так больше не может и продает дом, потому что соседи ее теперь ненавидят, то угрозу какую еще пришлют. И я вернувшись начал как-то аккуратно говорить то с Никитой, то с мамой, что вот – мол – может пора в Америку. И я понял, что уехать сейчас в Америку – разрушить Никите карьеру. Он – может – и поехал бы, но счастья бы не было. И фильмов бы сейчас не было. А тут – есть. И мама как-то сказала: ну вот и ты уезжаешь (брат мой живет в Канаде), а мы. И в общем "навещать", это не по выходным вместе обедать. Это разные вещи. Особенно для людей, которым за 75. И потом я поглядел на свои эти сосны. На поле. И понял, что никуда я не поеду. И в этот момент мне перестало быть душно и страшно и в общем стало наплевать на Путина и на Аркадия Мамонтова. Границы-то, как ты правильно заметила, не закрыли. Можно уезжать в любой момент. И работы там не больше, чем здесь. И уж точно там она не будет интересней. А валить, потому что "разочаровался" (еще месяц назад мочил "идиотов хохлов" и вдруг снова разочаровался?) – странно. Эгоистично. А если просто там тебе дают большой грант или инвесторское бабло, твоя жена не делает карьеру и вообще ничего не делает (например, я не в курсе), или ты один (потому что, конечно ты всю жизнь думал только про себя), так это и не эмиграция. Это вахтовая командировка. Но вообще, если посмотреть на большинство эмиграций самых разных, – это всегда-всегда эгоизм адовый. От Бродского до Барышникова, от Герцена до Тургенева, от моего брата до меня в этом сраном ненавистом в первую очередь за этот мой же страх Тель-Авиве.

 Обозреватель New Times Зоя Светова - хороший и умный человек, но, мне кажется, она, написав колонку "Жить здесь и сейчас", не поняла, почему Леонид Бершидский уезжает (он объяснил вчера - "Эмиграция разочарования"). В её мире у людей есть одна характеристика - условно, борется этот человек с режимом или не борется. То есть вот человек и борьба за лучшую жизнь у него - основное дело, а остальное - профессиональная деятельность, например, просто инструмент в этой борьбе.

 Нужны ли объяснения? В очередной раз задала себе этот вопрос, прочитав очередное объяснение из серии «я устал, я ухожу (уезжаю, бегу, больше не могу)». В данном случае – Леонида Бершидского.

 Во, пошли ответы от героев сопротивления. Не, ребята, журнал ньютаймс - это не пресса, Ксения Собчак не диссидент, Андрей Макаревич не рок-звезда и т.д. Я даже не знаю, как это объяснить, это одна из тех вещей, которые одни люди чувствуют, а другие нет.

 Я очень тронут реакцией на вчерашний текст. Это почти как детская мечта о похоронах, только еще с высказанным злорадством врагов и ворчанием - мол, валил бы уж тихо. (Хуй вам тихо: я профессиональный автор текстов и могу заставить вас обдумать не мои, а ваши собственные решения. Вы ими довольны? Что ж, и это результат).

 Ну, а если серьезно про все эти обострившиеся к лету сопли про эмиграцию. Я завидую и удивляюсь одному качеству, которого у меня мало, а у отъезжающих (во все времена) – через край.  Эгоизм.