Учитель и журналист Илья Колмановский заявил, что администрация Второй школы изменила свое решение: он не уволен с должности учителя биологии.
Ранее директор Второй московской школы Владимир Овчинников заявил, что Колмановский уволен, но не из-за участия в пикете против закона о пропаганде гомосексуализма. "Колмановский уволен, потому что он был совместитель, а в школе есть недогруженные основные учителя, так что это чисто вынужденное формальное увольнение. В течение последних нескольких лет ему несколько раз предлагали перейти на основную работу в школу с увеличением нагрузки, но он отказался, объясняя это тем, что у него есть другие интересы. Это чисто деловое увольнение", - пояснил Овчинников журналу "Большой город".
Школьный учитель Илья Колмановский, недавно принявший участие в акции в поддержку гомосексуалистов, незадолго до этого выступил в «Снобе» за снижение «возраста согласия» на вступление в половые отношения до 13 лет, что якобы повлечет уменьшение пика «мальчиковой смертности». Дети, по мнению Колмановского, гибнут в драках и в авариях - и это можно минимизировать, разрешив им вступать в сексуальные отношения со сверстницами.
Это Владимир Фёдорович Овчинников. В руках у него портрет друга и бывшего учителя его школы — диссидента Якобсона, из-за которого в семидесятые Овчинников получил волчий билет на профессию на целых 30 лет. Пару дней назад Владимир Фёдорович уволил-не уволил учителя Колмановского из-за акции против антигейского закона, чтобы «спасти дух школы» и чтобы, как мне кажется, самому не оказаться вот таким портретом в кабинете следующего директора. О том, что все истории когда-нибудь обязательно повторяются, смотрите в ближайшей «Неделе».
Только что с родительского собрания Лицея "Вторая школа" (где заканчивает 11 класс моя сестра) пришла мама, вся на эмоциях. Оказалось, что вопрос, касающийся преподавателя биологии Ильи Колмановского, совсем нельзя считать решенным и ситуация в школе немного сложнее, чем может показаться из СМИ.
Дорогие друзья, у меня хорошие новости. Меня передумали увольнять. Мне и школе предстоит как-то пережить эту травму, вместе. Я виню в случившемся только систему, которая заставляет всех бояться и делает свободу слова непозволительной роскошью. Огромное спасибо за поддержку; но давайте не будем забывать о тех, кто лишен права голоса, кто уволен или вынужден уволиться или сидит в тюрьме за свои убеждения.
Как относиться к тому, что директор второй школы Овчинников твердо заявляет, что не увольнял и не собирался увольнять Колмановского, а Илья Колмановский столь же твердо заявляет, что решение об увольнении было ему объявлено и подтверждено? А так и относиться как к вопросу второстепенному. Я, зная Илью, ни секунды не сомневаюсь, что он говорит правду, да и расшифровка телефонного разговора журнала Большой город с директором это подтверждает; в конце концов, можно по-человечески понять немолодого человека, помнящего, как разгоняли его школу в 70е и как двадцать лет он ждал шанса ее воссоздать, а никаких новых двадцати лет в запасе у него нет; человека испугавшегося - и вдруг устыдившегося своего страха. Кто-то склонен верить Овчинникову и полагает, что директора неверно поняли, а Колмановский воспринял воспитательный разговор как прямой вердикт, - неважно. А важно, что решение отозвано / не подтверждено / не действует. И если это так, то теперь нужно быть готовыми встать на защиту директора, если вдруг угроза показательного разгона окажется не мнимой.
Однажды спецкор газеты «Ведомости. Пятница» Алексей Яблоков сидел в кабинете своего друга, президента ИД «Живи!» Николая Феликсовича Ускова и с удовольствием прихлебывал ямайский кофе. Сам хозяин кабинета расположился в глубоком белом кресле, углубившись в какие-то бумаги. Внезапно бамбуковая занавеска, повешенная вместо двери, затрещала, и в кабинете возникли двое мужчин — журналисты Антон Вячеславович Красовский и Илья Александрович Колмановский.
Ну, и отлично. Да здравствует Овчинников, да здравствует Колмановский. Вместо того, чтобы пережевывать, кто что вчера в действительности сказал, лучше морально готовиться к новым аналогичным атакам, потому что они не заставят себя ждать.
Я вчера писал об увольнении Ильи Колмановского в промежутке между съемками, не вникая в детали. Потом до меня дошло, что речь-то именно о выдающейся 2й школе, той самой, которая была разогнана в начале 70х и заново создана в 90е.А увольнение произведено тем же самым легендарным директором, который прошел через советский разгром. Уволить его, как я сгоряча предложил, можно только вместе со школой; он - это она и есть. И, стало быть, ситуация еще хуже, чем казалось: беззаконное и морально сомнительное решение принято человеком, который помнит, как разгоняют школы. Принято в страхе, который ему памятен по 70-м. В полном ощущении, что все уже вернулось, бороться бесполезно, надо воротить оглобли. Решение, повторюсь, лучше и умнее от того не становится, но на каком же свете мы живем?
В фейсбуке нет возможности сделать апдейт, поэтому я отдельно хочу добавить к своей записи про вторую школу.
Меньше всего на свете я бы хотел осуждать Овчинникова. Я могу сколько угодно считать, что школа - это не стены и не учителя, а дух, но за школу отвечает он. Мне жаль, что Овчинников сделал то, что он сделал по словам Колмановского - но это выбор Овичинникова, а не мой. Вероятно, в этой ситуации вообще нет единого правильного выбора.
Вот тут спрашивают: а что, директора 2-й школы пытали? Отвечаем: нет, не пытали. Просто ему кажется, что Колмановский такой один, а таких, которые писали ему письма, - много. И знаете что? Пока вы все сидите по углам, пока вы говорите, что ваша личная жизнь - это ваше личное дело, Колмановский-таки один. И Красовский, будь он неладен, один. Вы хотите знать, что вы можете сделать? Можно, конечно, написать письмо директору 2-й школы. Но куда действеннее будет, если вы гей или лесбиянка, рассказать об этом своим родителям, друзьями и сослуживцам. Хотя бы для того, чтобы в следующий раз они встали на вашу и нашу защиту вместе с Колмановским. Тогда бы он не был такой один.
Я закончил Вторую школу и всю жизнь этим гордился - ну, насколько можно гордиться тем, в чем нет твоего особого вклада. Сегодня из Второй школы уволили Илью Колмановского - за участие в демонстрации против закона о гейской пропаганде.
Идиоты те, кто думает, что это все борьба с "пропагандой". Просто идиоты. Двоих вполне достойных и известных людей уволили уже только за то, что они публично объявили , что они геи. Это кампания и очень скверная. А те, кто увольнял - точно пидоры.
История про увольнение Илюши Колмановского - чудовищная. Чудовищно в ней, на мой взгляд, примерно всё, - от того факта, что одна из самых, насколько я понимаю, адекватных школ города вынуждена бояться мелкого человеконенавистнического говна, до слов, которыми начинается ответное письмо завуча - несомненно, хотевшего, как лучше (соображение про начало письма — это, кстати, к теме доминирующего дискурса в разных социальных сферах.)
История с молниеносным паническим увольнением из школы учителя Ilya Kolmanovsky за участие в пикете против гомофобского закона - лишний раз подтверждает, что мы живем в фашистском государстве. История с покаянием взмокшего от стыда Познера - что мы живем под властью уголовников, которые могут либо задницу разодрать, либо только головой в парашу, если прощения попросишь.
Илью Колмановского, прекрасного учителя и руководителя "Карманного ученого", директор школы уволил из-за того, что Илья публично пикировался возле Госдумы со сторонниками закона о гомосексуализме. Закон совершенно дурацкий и вредный - среди прочего потому, что рано или поздно из-за таких законов маятник пойдет в обратную сторону; формы протеста против него в виде целующихся однополых пар мне глубоко чужды.
Меня уволили из лицея «Вторая школа». В пятницу я пришел к зданию Госдумы: голосовали за закон о запрете пропаганды гомосексуализма. Там была большая группа людей в масках, которые пели церковные гимны, швыряли яйца, распыляли перечный газ и грозили расправой нескольким однополым парам, которые, стоя у входа в Думу, целовались в знак протеста против этого закона. Девушек быстро унесли в автозак (под крики «Слава русскому ОМОНу»), и я остался в окружении людей в масках. У меня состоялся с ними публичный диспут; меня не побили, только кинули яйцо. В ходе полемики я упомянул, что я ученый и учитель; а потом в репортажах журналисты называли мое имя. Мои оппоненты быстро вычислили меня и мою школу, послали жалобы администрации, и уже в понедельник директор сообщил мне, что увольняет меня ради спасения школы.
4529
