Не удержался – посмотрел в записи парад 9 Мая на Красной площади. По мне - так приторно сладко, безвкусно, бестактно.  «Священная война», на мой взгляд, совершенно неуместна в качестве военного марша, открывающего парад. Для этого в своде военной музыки имеются гораздо более подходящие произведения. Замечательный, весьма торжественный, марш Преображенского полка, например. 

 На трибуне Парада Победы. Видите ли квота "один ветеран от региона" не позволила власти разместить на маленькой Красной площади всех ветеранов. А этих? Это они "этот день мы приближали как могли"?

 Сразу оговорюсь, что парад и марш не видел – комментирую только по мотивам того, что напел Рабинович. Поэтому могу упустить что-то важное. 1. Несмотря на предшествовавший трэш (и приговор Васильевой 8 мая, предвещавший еще больший трэш), в ходе мероприятий внезапно удалось совместить эстетику Лещенко и эстетику Аграновича. Зревшее в последние пару лет в соцсетях перепозицинирование 9 мая в день памяти о предках (в том числе не воевавших) удалось подхватить и оседлать. Это серьезный успех власти.

 И про вчера, но уже не про людей.  Про бессмысленные барьеры, которые полицейские расставляли и переставляли. Мы дошли до Новопушкинского, и обнаружили, что он разделен барьерами на две части. Со стороны Тверской - выставка рисунков, сарайчики со съестным, которые я по старой памяти называю "капковками", и веселые люди. Дальше - непрерывный ряд барьеров. И потом опять - люди и капковки. 

 Вот интересно, мой дед - просто счастливчик: служил в элитнейшей части ("Катюши"), гвардии майор с боевыми орденами, дошел до Берлина, ранения только лёгкие, карьеру после войны сделал, но... про войну никогда не рассказывал. И люто ненавидел армию. В любых проявлениях. Награды завещал вернуть в военкомат (родители ослушались - ордена всё-таки оставили).

 Интересно, что на портрете, который держит Путин, нет имени человека, изображенного на нем. Хотя, эта фотография часто публикуется как "портрет отца Путина". P.S. У Ирины Купченко в руках портрет отца Василия Ланового, который сам стоит слева с портретом матери (его родители украинские крестьяне). «Труженик тыла», кстати, написано с ошибкой.

 Вот интересно. Большие массовые акции по типу "несколько тысяч тинейджеров вешает нескольким тысячам ветеранов на шею по гильзе с поздравлением к 9 мая" или "поскольку в 41-42 году было не до елок, сто тысяч тинейджеров оденутся дедами морозами и поздравят ветеранов с пропущенным новым годом" - это были крупнейшие акции "Наших" в нулевые. Понятно, что реальный смысл этого был в том, что вот, при таком-то бюджете мы сможем собрать сто тысяч на проспекте Сахарова, но это вообще никак не отменяет, что многотысячный карнавал на тему 9 мая - это сугубо росмолодежевский формат, его они придумали, до него их не было.

 Москва, Красная площадь. Справа - ряженый «ветеран» с поддельными наградами. Владимир Николаевич Кочетов - "генерал–полковник казачьих войск", главный редактор "Международного объединения журналистов казачества", 1935 года рождения. В мае 1945 г. ему было десять лет. // Официальное фото ТАСС называется: "Лидер мотоклуба "Ночные волки" и ветеран во время военного парада на Красной площади".

 #‎какяпровелэтолето ой.. вечер.

 Дед моего мужа, которого тоже звали Алексеем Собченко, погиб в первые часы войны. Летом 41-го он вместе с семьей - женой Клавдией и сыном Валериком - жил в литовском городе Мариямполе. Алексей был старшим лейтенантом, его жена - майором медицинской службы. За несколько дней до начала войны литовец - хозяин дома, где квартировала семья, сказал Алексею: "Алеша, ты очень хороший, честный человек, ты бравый офицер, уезжай отсюда скорее, спасай жену, сына! Через несколько дней тут будет ад!" Конечно, никто и не думал бежать... Годовалого Валеру - отца моего мужа - подобрал какой-то детский санаторий, который спешно эвакуировали из Литвы. Мать была ранена, попала в госпиталь, потеряла второго ребенка - девочку.

 Запощу у себя коммент, который оставила в одной ветке про георгиевскую ленту считаю, что символ прижился, он вполне уместен. Некоторый перебор связан с массовой культурой и так теперь будет всегда с лентой, но и тут нет ничего плохого. Это идеология и скрепа, да, и именно поэтому это восстановление нормы. Кумач не мог устраивать всех на День Победы, а лента устроила всех. И советских, и несоветских. Однажды повязала ленту на машину, почти случайно, потому что раздали. Дед принял это. Более того, сегодня вспомнила, что он самолично повязал ленту на бабушкин похоронный портрет. Так он обозначил то, что она - ветеран и участница войны, что составляло и составляет важную часть ее личности и памяти о ней. Посему мною лично лента принята. Буду на праздник с ней. И это первый год, когда я так четко это сформулировала для себя. Понимая - что важно - что это и часть пропаганды и идеологии. Но не мешает абсолютно.

 Меня спрашивают после статьи, а как надо было бы праздновать, что бы я считала правильным. Слушайте. Да не в том же дело, как. Не собираюсь я обсуждать концептуальные и эстетические плюсы и минусы сценариев праздника.

 Сергей Кужугетович Шойгу, перекрестившийся на выезде из Спасской башни Кремля принимая парад к 9 мая, явил квинтеэссенцию нынешней российской действительности. Сильно, что сказать. Впрочем, тут не лучше. Премьер с президентом, наперегонки пользующие 96-летнего ветерана, - это просто другая Россия.

 В Чите прямо во время парада загорелся "Бук". Точнее - колымага, которая везла это чудовище. В Ростове - обрушилась часть мемориала, прямо в момент возложения цветов и венков. В Москве загорелся завод на ВДНХ. Загорелся бодренько - так, что дымища была видна на Красной площади, когда по ней гарцевала военщина...

 Прадед, майор Петр Константинович Большаков, начальник разведки 377-й стрелковой дивизии. Писал уже про него. Лихие мелкие мужчины в роду. --- Второй прадед, которого я никогда не видел, вернулся с фронта с двумя орденами и без ноги. Сначала возвращаться не хотел: жена был в красавицей, татаркой с раскосыми глазами. Ходил с диверсионной группой за линию фронта, черта не боялся и брал языков, а жены испугался. Без ноги зачем нужен дома. Жаловался на боли, скитался по госпиталям. Жене, тонкой, с черной косой, с пятилетним сыном-первенцем на руках, об этом написали. Она поехала, нашла, привела домой, у них родились еще две дочери. Возвращение домой стало последним походом в разведку, с боем. В пригороде Кемерово прадед с помощниками, но больше сам отстроил просторный дом, разбил сад, где много десятилетий спустя у самой большой яблони стоял сетчатый металлический каркас кровати, на котором можно было лежать на покрове из красных листьев и ждать, пока маленькие мерзлые сибирские яблочки-ранетки попадают тебе в рот. Когда яблочки падали, прадеда уже не было. Дом был странным для моего городского начинающего ума, как все дома, не похожие на городские квартиры. И по деревенским меркам он был странным, без большой русской печи, отапливаемый чем-то вроде закрытых каминов, вмурованных в углы комнат. Сразу за двумя входными дверями (я никогда не писал прежде слова «сени», и теперь это было бы дико) была кухня, которая выполняла и роль гостиной, налево еще одна комната, и за ней «зала», почти полностью — включая стены — покрытая коврами. У монгольской моей бабушки ковры смотрелись к месту. В закутке за кухней была таинственная лестница, ведущая в чердачную комнату. Туда я поднимался редко, вероятно для того, чтобы не портить волшебство. Там были старые вещи, в чинном порядке стоящие на одиноких шкафах, ключи, перекидные календари из латуни, стеклянные шары, книг почти не было. Еще одна часть дома стала со временем спальней бабушки. Одноногий разведчик умер в конце 70-х годов, она жила до конца нулевых. Снова тонкая, как в юности, но уже от сухости и пропажи жизненных сил, с ослепшими белыми глазами, беззубым страшным ртом, хрупкими костями, источающая зловония, она умерла на постели в доме, который больше полувека назад был построен для ее красоты и счастья. Теперь уже никого из героев нет в живых, только я могу лежать на железном каркасе под яблоней и обо всем этом думать.

 Репортаж с парада. Общий сценарий - однозначно монархический и про дипломатию с внешним миром. Деспот показывает иностранным гостям свою новую боевую технику. Иностранные гости привозят деспоту свои потешные полки, ответный жест вежливости. Деспот произносит речь, объявляет минуту молчания (раньше она просто объявлялась), деспот обходит строй командиров - новые элементы явно монархические, для 9 Мая абсолютно чужие, искусственные. Деспот ведет иностранных гостей сфотографироваться на фоне стелы Романовых, массовка на трибунах кричит им "ура! ура!". Гости из Китая и Индии, трансляция на Кубу и Болгарию, русские, горожане - далеко за оцеплением, чтобы не мешали. 

 Радио Польша несколько дней назад спросило, каким бы я видел День Победы в свободной России. Имхо, лучший вариант - открытое застолье фронтовиков, прямо на Красной площади, без танков, ракет и другого бряцающего пафоса. Без орды официальных лиц и с приглашением из-за рубежа не президентов, а таких же стариков. Им есть о чём поговорить, они многое передумали о той чудовищной войне и видят её куда объёмнее, чем мы.